Зналъ я, что бываетъ съ виду хороша
И при томъ ужасна изнутри душа.

Какъ же я съ дороги въ сторону свернулъ,
Какъ же святотатцамъ руку протянулъ?

Какъ же предъ собою лицемѣрилъ я,
Какъ же зубоскаламъ вдругъ повѣрилъ я?

Почему, влюбленный въ солнечную ширь,
Я увязъ во мракѣ, словно нетопырь?

Почему остаться въ сторонѣ не могъ,
Какъ ѕвѣзда на небѣ, чистъ и одинокъ?

Ну, а что бы сталось, сдѣлалось со мной
Тамъ, вдали отъ мелкой суеты земной?

Тамъ, вдали отъ міра, долго бъ я горѣлъ,
Прежде чѣмъ погаснуть Богъ мнѣ бъ повелѣлъ.

Не уйти изъ плѣна, вѣчно будетъ такъ.
Нѣту, нѣту свѣта — непроглядный мракъ.

Ни луны, ни солнца — черенъ небосклонъ,
Только лицемѣровъ вижу я кругомъ.

Обѣщалъ я много сдѣлать дѣлъ благихъ,
Но во тьмѣ кромѣшной мнѣ не видно ихъ.

Духота какая! нечѣмъ тутъ дышать.
Что мнѣ дѣлать дальше, надобно рѣшать.

Изъ темницы къ свѣту рваться буду я,
Даже если нѣту шансовъ у меня.

«Но только если будетъ Марсіанинъ.»