|
Я при жизни былъ рослымъ и стройнымъ,
Не боялся ни слова, ни пули
И въ обычныя рамки не лѣзъ.
Но съ тѣхъ поръ, какъ считаюсь покойнымъ,
Охромили меня и согнули,
Къ пьедесталу прибивъ ахиллесъ.
Не стряхнуть мнѣ гранитнаго мяса
И не вытащить изъ постамента
Ахиллесову эту пяту,
И желѣзныя ребра каркаса
Мертво схвачены слоемъ цемента,
Только судороги по хребту.
Я хвалился косою саженью —
Нате смѣрьте!
Я не зналъ, что подвергнусь суженью
Послѣ смерти.
Но въ привычныя рамки я всаженъ —
На споръ вбили,
А косую неровную сажень
Распрямили.
И съ меня, когда взялъ я да умеръ,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,
И не знаю, кто ихъ надоумилъ,
Только — съ гипса вчистую стесали
Азіатскія скулы мои.
Мнѣ такое не мнилось, не снилось,
И считалъ я, что мнѣ не грозило
Оказаться всѣхъ мертвыхъ мертвѣй.
Но поверхность на слѣпкѣ лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Изъ беззубой улыбки моей.
Не давалъ я тому, кто былъ хищнымъ,
Даже палецъ,
Подойти ко мнѣ съ мѣркой обычной
Опасались,
Но по снятіи маски посмертной —
Тутъ же, въ ванной, —
Гробовщикъ подошелъ ко мнѣ съ мѣркой
Деревянной...
А потомъ, по прошествіи года, —
Какъ вѣнецъ моего исправленья —
Крѣпко сбитый литой монументъ
При огромномъ скопленьи народа
Былъ открытъ подъ мое исполненье —
Я хрипѣлъ съ намагниченныхъ лентъ.
Тишина надо мной раскололась —
Изъ динамиковъ хлынули звуки,
Съ крышъ ударилъ направленный свѣтъ.
Мой отчаяньемъ сорванный голосъ
Современныя средства науки
Превратили въ пріятный фальцетъ.
Я нѣмѣлъ, въ покрывало упрятанъ —
Всѣ тамъ будемъ!
Я оралъ въ то же время кастратомъ
Въ уши людямъ.
Саванъ сдернули! Какъ я обуженъ —
Нате смѣрьте!
Неужели такой я вамъ нуженъ
Послѣ смерти?!
Командора шаги ѕлы и гулки.
Я рѣшилъ: какъ во времени ономъ,
Не пройтись ли, по плитамъ звеня?
И шарахнулись толпы въ проулки,
Когда вырвалъ я ногу со стономъ
И осыпались камни съ меня.
Накренился я, голъ, безобразенъ,
Но и падая — вылѣзъ изъ кожи,
Дотянулся желѣзной клюкой,
И, когда уже грохнулся наземь,
Изъ разодранныхъ рупоровъ все же
Прохрипѣлъ я: «Похоже, живой!»
И паденье меня не согнуло,
Не сломало,
И торчатъ мои острыя скулы
Изъ металла!
Не сумѣлъ я, какъ было угодно —
Шито-крыто.
Я, напротивъ, ушелъ всенародно
Изъ гранита.
1973 г.
|