Мнѣ судьба — до послѣдней черты, до креста
Спорить до хрипоты, — а за ней — нѣмота, —
Убѣждать и доказывать съ пѣной у рта,
Что не то это вовсе, не тотъ и не та,
Что лабазники врутъ про ошибки Христа,
Что пока еще въ грунтъ не влежалась плита!
Враждовали князья — жизнь была еще та:
Маята безконечная и нищета.
Но сбиралъ уже земли Иванъ Калита,
И крѣпчала съ годами Залѣсовъ Орда.
Ѕло Петровыхъ дѣяній и бунтовъ тщета,
Съ Пугачевымъ война, и опять — нищета.
Пусть не вразъ, пусть сперва не дойдетъ ни черта,
Повторю даже въ образѣ ѕлого шута,
Что рѣшенія нѣтъ, если тема не та,
Суета всѣхъ суетъ — все равно суета.

Только чашу испить — не успѣть на бѣгу,
Даже просто разлить я ее не смогу,
Или выплеснуть въ наглую рожу врагу —
Не ломаюсь, не лгу — все равно не могу!
На вертящемся гладкомъ и скользкомъ кругу
Равновѣсье держу, изгибаюсь въ дугу!
Что же съ чашею дѣлать? Разбить — не могу!
Потерплю — и достойнаго подстерегу.
Передамъ — и не буду держаться въ кругу,
И въ кромѣшную тьму, и въ неясную згу,
Другу передовѣривши чашу, сбѣгу!
Смогъ ли онъ ее выпить — узнать не смогу.
Я съ сошедшими съ круга пасусь на лугу,
Я о чашѣ невыпитой здѣсь — ни гу-гу,
Никому не скажу, при себѣ сберегу,
А узнаютъ — затопчутъ меня на лугу.

Я безъ отдыха, братцы, за васъ хлопочу!
Можетъ, кто-то однажды поставитъ свѣчу
Мнѣ за голый мой нервъ, на которомъ кричу,
И веселый манеръ, на которомъ шучу.
Даже если предложатъ златую парчу
Или выбрать дадутъ то, что я захочу —
На ослабленномъ нервѣ я не зазвучу,
Я его подтяну, подновлю, подвинчу!
Лучше все, что собралъ, я дотла прокучу,
Все, что въ мукахъ кропалъ, — разорву, растопчу,
Лучше голову пѣснѣ своей откручу,
Но не буду скользить словно пыль по лучу!
Если все-таки чашу испить мнѣ судьба,
Если пѣсня моя не чрезмѣрно груба,
Если я докажу, даже съ пѣной у рта, —
Я умру и скажу, что не все — суета!