И вкусы, и запросы мои странны,
Я экзотиченъ, мягко говоря:
Могу одновременно грызть стаканы
И Шиллера читать безъ словаря.
Во мнѣ два «я» — два полюса планеты,
Два разныхъ человѣка, два врага:
Когда одинъ стремится на балеты —
Другой стремится прямо на бѣга.

Я лишняго и въ мысляхъ не позволю,
Когда живу отъ перваго лица,
Но часто вырывается на волю
Второе «я» въ обличьи подлеца.
И я борюсь, давлю въ себѣ мерзавца —
О, участь безпокойная моя! —
Боюсь ошибки: можетъ оказаться,
Что я давлю не то второе «я».

Когда въ душѣ я раскрываю гранки
На тѣхъ мѣстахъ, гдѣ искренность сама,
Тогда мнѣ въ долгъ даютъ оффиціантки
И на такси катаютъ задарма.
Но вотъ забыты напрочь идеалы,
Но вотъ я грубъ, непримиримъ и золъ,
Но вотъ сижу я и жую бокалы,
Забросивъ книгу Шиллера подъ столъ.

...А судъ идетъ, весь залъ мнѣ смотритъ въ спину.
Вы, прокуроръ, вы, гражданинъ судья,
Повѣрьте мнѣ: не я разбилъ витрину,
А подлое мое второе «я».
И я прошу васъ: строго не судите —
Лишь дайте срокъ, но не давайте срокъ! —
Я буду посѣщать суды какъ зритель
И въ тюрьмы заходить на огонекъ.

Я больше не намѣренъ бить витрины
И лица гражданъ — такъ и запиши!
Я возсоединю двѣ половины
Моей больной раздвоенной души!
Искореню, похороню, зарою,
Очищусь — ничего не скрою я!
Мнѣ чуждо это «я» мое второе,
Нѣтъ, это не мое второе «я»!
Мнѣ чуждо это «я» мое второе,
Нѣтъ, это не мое второе «я»!