Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача

Къ телевизору рвалась.

Должно было намъ помыться,
Уколоться и забыться —
Но безумная больница

У экрана собралась.

Говорилъ, ломая руки,
Краснобай и баламутъ
Про безсиліе науки
Передъ тайною Бермудъ.
Всѣ мозги разбилъ на части,
Всѣ извилины заплелъ,
И Канатчиковы власти
Колютъ намъ второй уколъ.

Уважаемый редакторъ!
Можетъ, лучше — про реакторъ,
Про любимый лунный тракторъ?

Вѣдь нельзя жъ, годъ напролетъ

То тарелки прилетаютъ
И кого-то похищаютъ
Или до смерти пугаютъ,

То терзаетъ кто-то скотъ.

Мы кое въ чемъ поднаторѣли, —
Мы тарелки бьемъ весь годъ,
Мы на нихъ уже собаку съѣли,
Если поваръ намъ не вретъ.
А медикаментовъ груды —
Мы — мимо рта, кто не дуракъ.
Вотъ это жизнь! И вдругъ — Бермуды.
Вотъ те разъ, нельзя же такъ!

Мы не сдѣлали скандала, —
Намъ вождя недоставало.
Настоящихъ буйныхъ мало —

Вотъ и нѣту вожаковъ.

Но на происки и бредни
Сѣти есть у насъ и бредни,
И не испортятъ намъ обѣдни

Ѕлые происки враговъ!

Это ихъ худые черти
Бермутятъ воду во пруду,
Это все придумалъ Черчилль
Въ восемнадцатомъ году.
Мы про взрывы, про пожары
Сочиняли ноту Т.А.С.С.,
Тутъ примчались санитары
И зафиксировали насъ.

Тотъ, кто былъ чрезмѣрно боекъ,
Былъ къ своей привязанъ койкѣ; —
Извивался параноикъ,

Какъ вѣдьмакъ на шабашѣ:

«Развяжите полотенцы,
«Иновѣры, изувѣрцы,
«Намъ бермуторно на сердцѣ

И бермутно на душѣ!»

Сорокъ душъ посмѣнно воютъ,
Раскалились добѣла.
Вотъ какъ сильно безпокоятъ
Треугольныя дѣла!
Всѣ почти съ ума свихнулись,
Даже кто безуменъ былъ,
И тогда главврачъ Маргулисъ
Телевизоръ запретилъ.

Вонъ онъ, ѕмѣй, въ окнѣ маячитъ,
За спиною штепсель прячетъ.
Подалъ знакъ условный, — значитъ,

Фельдшеръ вырветъ провода.

И намъ осталось уколоться
И упасть на дно колодца,
И тамъ пропасть на днѣ колодца,

Какъ въ Бермудахъ, навсегда.

Ну, а завтра спросятъ дѣти,
Навѣщая насъ съ утра:
«Папы, что сказали эти
«Кандидаты въ доктора?»
Мы отвѣтимъ нашимъ чадамъ
Правду, — имъ не все равно:
Удивительное — рядомъ,
Но оно запрещено!

А вонъ дантистъ-надомникъ Рудикъ,
У него пріемникъ «Grundig»,
Онъ его ночами крутитъ,

Ловитъ, контра, Ф.Р.Г.

Онъ тамъ былъ купцомъ по шмуткамъ
И подвинулся разсудкомъ,
А къ намъ попалъ въ волненьи жуткомъ

И съ нумерочкомъ на ногѣ.

Онъ прибѣжалъ, взволнованъ крайне,
И сообщеньемъ насъ потрясъ,
Будто нашъ научный лайнеръ
Въ треугольникѣ погрязъ.
Сгинулъ, топливо истративъ,
Весь распался на куски,
Но двухъ безумныхъ нашихъ братьевъ
Подобрали рыбаки.

Тѣ, что были въ катаклѵзмѣ,
Пребываютъ въ пессимизмѣ; —
Ихъ вчера въ стеклянной призмѣ

Къ намъ въ больницу привезли.

И одинъ изъ нихъ, механикъ,
Разсказалъ, сбѣжавъ отъ нянекъ,
Что Бермудскій многогранникъ —

Незакрытый пупъ Земли.

«Что тамъ было, какъ ты спасся?» —
Каждый лѣзъ и приставалъ.
Но механикъ только трясся
И «чинарики» стрѣлялъ.
Онъ то плакалъ, то смѣялся,
То щетинился, какъ ежъ.
Онъ надъ нами издевался.
Ну, сумасшедшій, что возьмешь!

Взвился бывшій алкоголикъ,
Матерщинникъ и крамольникъ:
«Надо выпить треугольникъ!

«На троихъ его, даешь!»

Разошелся, такъ и сыплетъ:
«Треугольникъ будетъ выпитъ,
«Будь онъ — параллелепипедъ,

«Будь онъ кругъ, будь онъ что хошь!»

Больно бьютъ по нашимъ душамъ
«Голоса» за тыщи миль.
Мы зря Америку не глушимъ,
Ой, зря не давимъ «Исраиль»:
Всей своей враждебной сутью
Подрываютъ и вредятъ —
Кормятъ, поятъ насъ бермутью
Про таинственный квадратъ!

Лектора изъ передачи
(Тѣ, что такъ или иначе
Говорятъ про неудачи

И нервируютъ народъ)!

Насъ берите, обреченныхъ, —
Треугольникъ васъ, ученыхъ,
Превратитъ въ умалишенныхъ,

Ну, а насъ — наоборотъ.

Пусть безумная идея, —
Не рѣшайте сгоряча!
Отвѣчайте намъ скорѣе
Черезъ доку-главврача.
Съ уваженьемъ. Дата, подпись.
Отвѣчайте намъ, а то,
Если вы не отзоветесь, —
Мы напишемъ въ «Спортлото».