Памятникъ.

Я при жизни былъ рослымъ и стройнымъ,
Не боялся ни слова, ни пули
И въ обычныя рамки не лѣзъ.
Но съ тѣхъ поръ, какъ считаюсь покойнымъ,
Охромили меня и согнули,
Къ пьедесталу прибивъ ахиллесъ.

Не стряхнуть мнѣ гранитнаго мяса
И не вытащить изъ постамента
Ахиллесову эту пяту,
И желѣзныя ребра каркаса
Мертво схвачены слоемъ цемента,
Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью —

Нате смѣрьте!

Я не зналъ, что подвергнусь суженью

Послѣ смерти.

Но въ привычныя рамки я всаженъ —

На споръ вбили,

А косую неровную сажень

Распрямили.

И съ меня, когда взялъ я да умеръ,
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи,
И не знаю, кто ихъ надоумилъ,
Только — съ гипса вчистую стесали
Азіатскія скулы мои.

Мнѣ такое не мнилось, не снилось,
И считалъ я, что мнѣ не грозило
Оказаться всѣхъ мертвыхъ мертвѣй.
Но поверхность на слѣпкѣ лоснилась,
И могильною скукой сквозило
Изъ беззубой улыбки моей.

Не давалъ я тому, кто былъ хищнымъ,

Даже палецъ,

Подойти ко мнѣ съ мѣркой обычной

Опасались,

Но по снятіи маски посмертной —

Тутъ же, въ ванной, —

Гробовщикъ подошелъ ко мнѣ съ мѣркой

Деревянной...

А потомъ, по прошествіи года, —
Какъ вѣнецъ моего исправленья —
Крѣпко сбитый литой монументъ
При огромномъ скопленьи народа
Былъ открытъ подъ мое исполненье —
Я хрипѣлъ съ намагниченныхъ лентъ.

Тишина надо мной раскололась —
Изъ динамиковъ хлынули звуки,
Съ крышъ ударилъ направленный свѣтъ.
Мой отчаяньемъ сорванный голосъ
Современныя средства науки
Превратили въ пріятный фальцетъ.

Я нѣмѣлъ, въ покрывало упрятанъ —

Всѣ тамъ будемъ!

Я оралъ въ то же время кастратомъ

Въ уши людямъ.

Саванъ сдернули! Какъ я обуженъ —

Нате смѣрьте!

Неужели такой я вамъ нуженъ

Послѣ смерти?!

Командора шаги ѕлы и гулки.
Я рѣшилъ: какъ во времени ономъ,
Не пройтись ли, по плитамъ звеня?
И шарахнулись толпы въ проулки,
Когда вырвалъ я ногу со стономъ
И осыпались камни съ меня.

Накренился я, голъ, безобразенъ,
Но и падая — вылѣзъ изъ кожи,
Дотянулся желѣзной клюкой,
И, когда уже грохнулся наземь,
Изъ разодранныхъ рупоровъ все же
Прохрипѣлъ я: «Похоже, живой!»

И паденье меня не согнуло,

Не сломало,

И торчатъ мои острыя скулы

Изъ металла!

Не сумѣлъ я, какъ было угодно —

Шито-крыто.

Я, напротивъ, ушелъ всенародно

Изъ гранита.

1973 г.